пятница, 24 марта 2017
Déjà je suis cruelle et tendre...
24.03.2017 в 15:09
Пишет Rowana:Говорит: едь вперед и не бойся, ты здесь не один.URL записи
Папе верю, он знает, конечно, что там впереди.
Сладко тянет в груди:
У меня новый велосипед - не синица в руке,
Где-то там вдалеке
Он оставил следы на бетоне, как будто в песке.
Мы торопимся прочь, пока здесь не собралась гроза,
Мне становится страшно, но рано жать на тормоза,
Прикрываю глаза:
Перед ними проносится школа и сразу вокзал,
Старый парк, стадион и какой-то большой магазин.
Я отвлекся всего на секунду - очнулся в грязи,
Мама будет ругаться, но что-нибудь сообразим.
Ладно, папа, ну хватит, приехали, дальше я сам.
Мне становится страшно, но рано жать на тормоза,
Прикрываю глаза:
Перед ними проносится школа, потом универ,
Автоматом все сдал: начерталку, матан, теорвер.
Первый день на работе, потом на другой и еще,
Неслучайная встреча и радостный внутренний "щелк",
Нежность бедер и щек...
Эй, директор, скажите, какой там был нужен отчет?
Вот стою среди загса, испуганно блею "ну да",
Все моря по колено, ведь море - всего лишь вода.
В колыбели качаю "Ну, что ты, не плачь, ерунда" -
Это просто одна из пустых, незначительных бед,
Не грусти в детсаду, я зайду в перерыв на обед,
На седьмой день рожденья куплю тебе велосипед.
Будешь быстро кататься, я ехать всегда позади,
Слышишь, папа большой, папа знает, что там впереди.
Едь вперед и не бойся, я рядом, ты здесь не один.
четверг, 02 февраля 2017
Déjà je suis cruelle et tendre...
Ты говоришь мне: то, что я есть важнее того,
Что меня у тебя нет и, возможно, уже не будет.
Но, тем не менее, все твое существо
(не очень уж тайно) страстно мечтает о чуде.
Так смотри на меня: я и кожа твоя, и плоть,
И десятки несказанных слов,
И все страсти, которые ты не смог побороть,
И самый сладкий из пятничных снов,
И кошмар, преследующий наяву -
Одиночество, живущее в легких.
Я без тебя как-нибудь проживу:
Собирая разбитых зеркал осколки,
Прыгая босиком по сверкающим крышам,
Танцуя на тонком ноябрьском льду...
Ты слышишь меня? Проживу. Ты слышишь?!
...иди домой. Я покурю и чуть позже приду.
А там, под покровом ночной истомы, я опять тебе повторю
Свою просьбу, звучащую как проклятье: не будь со мной,
но люби меня.
Что меня у тебя нет и, возможно, уже не будет.
Но, тем не менее, все твое существо
(не очень уж тайно) страстно мечтает о чуде.
Так смотри на меня: я и кожа твоя, и плоть,
И десятки несказанных слов,
И все страсти, которые ты не смог побороть,
И самый сладкий из пятничных снов,
И кошмар, преследующий наяву -
Одиночество, живущее в легких.
Я без тебя как-нибудь проживу:
Собирая разбитых зеркал осколки,
Прыгая босиком по сверкающим крышам,
Танцуя на тонком ноябрьском льду...
Ты слышишь меня? Проживу. Ты слышишь?!
...иди домой. Я покурю и чуть позже приду.
А там, под покровом ночной истомы, я опять тебе повторю
Свою просьбу, звучащую как проклятье: не будь со мной,
но люби меня.
среда, 14 декабря 2016
Déjà je suis cruelle et tendre...
Долго писалось что-то, были мысли, идеи. А написалось только вот это.
Твоя вечность длится одну осень;
Упорно давишься мороженым и
горячим чаем.
Я снова слышу: в ломком торосе
Твоего сердца встревоженно
Вьюга лает.
Твоя вечность длится одну осень;
Упорно давишься мороженым и
горячим чаем.
Я снова слышу: в ломком торосе
Твоего сердца встревоженно
Вьюга лает.
четверг, 03 ноября 2016
Déjà je suis cruelle et tendre...
Упав в опавшую листву, надев одежду мертвецов,
Я зарекусь не быть, не стать с тобой жестокой
(не обещаю, но хочу стараться)
Тебя ко мне влечет как будто даже нездорово.
Так вырви это из себя, чтобы избежать отека
Сердца, духа, мозга, пальцев.
В коробке у двери лежат десятки, сотни, кипы
Твоих ко мне чужих нездешних писем,
Отправленных из пустоты.
В груди моей старательно звучат все хрипы
Моих тебе смешных неспетых песен.
Давай покурим, постоим?
Скажи мне, сколько съедено сердец? Давай, скажи!
До дна испито сколько кружек, чашек, яда?
Смотри: окончен осени стриптиз.
Ноябрь вдруг как-то стер из памяти все миражи,
Привел метель и мрак на смену листопаду.
За листьями и мы слетаем вниз.
Я зарекусь не быть, не стать с тобой жестокой
(не обещаю, но хочу стараться)
Тебя ко мне влечет как будто даже нездорово.
Так вырви это из себя, чтобы избежать отека
Сердца, духа, мозга, пальцев.
В коробке у двери лежат десятки, сотни, кипы
Твоих ко мне чужих нездешних писем,
Отправленных из пустоты.
В груди моей старательно звучат все хрипы
Моих тебе смешных неспетых песен.
Давай покурим, постоим?
Скажи мне, сколько съедено сердец? Давай, скажи!
До дна испито сколько кружек, чашек, яда?
Смотри: окончен осени стриптиз.
Ноябрь вдруг как-то стер из памяти все миражи,
Привел метель и мрак на смену листопаду.
За листьями и мы слетаем вниз.
Déjà je suis cruelle et tendre...
четверг, 22 сентября 2016
Déjà je suis cruelle et tendre...
Я вздрагиваю, ожидая твоего стука в дверь.
Слова говорят другое, но ты им не верь,
Верь глазам, говорят, они никогда не лгут.
Я точно знаю твой ежедневный маршрут:
Между точками А и Б, непременно есть точка Я,
И ты, в отличии от других, не считаешь, что это - яд,
Отравляющий тебе жизнь и суп.
Я иногда забываю, сколько нам с тобой лет:
Каждый духовно настолько раздет,
Что видно: там просто ребенок сидит внутри.
Он, кажется, плачет, ты ему слезы утри,
Покорми шоколадом, апельсином, теплом,
Колючим шарфом не забудь укутать зимой,
И угости его летом пломбиром.
Мы не знаем, к какому рифу нас потоком
Судьбы относит, мы не знаем, похоже, толком,
Какими дорогами завтра нам предстоит идти:
Вдруг мне придется заменить одну из кариатид,
А тебе - подменить на денек старика атланта?
Станем вдруг поэтами, актерами, музыкантами,
Или примерной семьей.
Я вздрагиваю, ожидая твоего стука в дверь.
Ты нерешительно стоишь за ней и никак не стучишь.
Слова говорят другое, но ты им не верь,
Верь глазам, говорят, они никогда не лгут.
Я точно знаю твой ежедневный маршрут:
Между точками А и Б, непременно есть точка Я,
И ты, в отличии от других, не считаешь, что это - яд,
Отравляющий тебе жизнь и суп.
Я иногда забываю, сколько нам с тобой лет:
Каждый духовно настолько раздет,
Что видно: там просто ребенок сидит внутри.
Он, кажется, плачет, ты ему слезы утри,
Покорми шоколадом, апельсином, теплом,
Колючим шарфом не забудь укутать зимой,
И угости его летом пломбиром.
Мы не знаем, к какому рифу нас потоком
Судьбы относит, мы не знаем, похоже, толком,
Какими дорогами завтра нам предстоит идти:
Вдруг мне придется заменить одну из кариатид,
А тебе - подменить на денек старика атланта?
Станем вдруг поэтами, актерами, музыкантами,
Или примерной семьей.
Я вздрагиваю, ожидая твоего стука в дверь.
Ты нерешительно стоишь за ней и никак не стучишь.
воскресенье, 13 марта 2016
Déjà je suis cruelle et tendre...
В этой зиме слишком много дней.
Календарь перелистывается с двадцать девятого
На тридцатое. Февраль.
С каждым часом я неизменно злей.
Небо никак не скажет мне ничего внятного,
Как бы я не кричала. Жаль.
Солнце, кажется, уже что-то греет.
Привет, Персефона! Я рада, что ты вернулась.
Лед на сердце почти сошел,
Фразы во рту уже стали острее,
Но их еще сложно сравнить с метанием артикулов.
В книге жизни белым-бело.
Распускаю улыбку, как дерево - почки.
Такие придурки как я однажды шагают с крыши,
Летят на невидимых крыльях.
Наш мир иногда рассыпается на кусочки.
Кто-то лечит его стихами, любовью, кто-то - гашишем...
Микстуры бывают любые.
Но в этой зиме слишком много дней.
Мы ее пережили.
Кто-то не пережил.
Календарь перелистывается с двадцать девятого
На тридцатое. Февраль.
С каждым часом я неизменно злей.
Небо никак не скажет мне ничего внятного,
Как бы я не кричала. Жаль.
Солнце, кажется, уже что-то греет.
Привет, Персефона! Я рада, что ты вернулась.
Лед на сердце почти сошел,
Фразы во рту уже стали острее,
Но их еще сложно сравнить с метанием артикулов.
В книге жизни белым-бело.
Распускаю улыбку, как дерево - почки.
Такие придурки как я однажды шагают с крыши,
Летят на невидимых крыльях.
Наш мир иногда рассыпается на кусочки.
Кто-то лечит его стихами, любовью, кто-то - гашишем...
Микстуры бывают любые.
Но в этой зиме слишком много дней.
Мы ее пережили.
Кто-то не пережил.
среда, 24 февраля 2016
Déjà je suis cruelle et tendre...
Жаркий июль лег на волосы рыжим цветом,
Солнечным светом отражаясь в улыбке.
Я сохраню в голове только эти моменты,
И спустя даже сотню лет их опишу без ошибки.
Разговоры о том, что мы обе есть, о снах тревожных,
В духоте, темноте южной ночи, которая душит,
Сыплет солью в глаза... О мире ядерной стужи,
В котором так холодно, который бездушен!..
Разговоры о том, что все проходит, что вместе -
Совсем не страшно. Представляя объятия,
Говоря о счастье, понимая, что мы - одного теста.
Обнимаемся, смотрим в глаза, это наше... проклятие?
Мы с тобою почти разгадали улыбку Будды,
Пили "глоток судьбы" и почти смогли не бояться.
Я обещаю, что это все никогда, ни за что не забуду.
Это тепло - во мне, до самых кончиков пальцев.
Ангелы любят своих, они забирают их рано.
Это, может и глупо, но я остаюсь в своих грезах:
В них ты просто вернулась домой...
Словно маленький принц, наконец-то вернувшийся к розе.
Солнечным светом отражаясь в улыбке.
Я сохраню в голове только эти моменты,
И спустя даже сотню лет их опишу без ошибки.
Разговоры о том, что мы обе есть, о снах тревожных,
В духоте, темноте южной ночи, которая душит,
Сыплет солью в глаза... О мире ядерной стужи,
В котором так холодно, который бездушен!..
Разговоры о том, что все проходит, что вместе -
Совсем не страшно. Представляя объятия,
Говоря о счастье, понимая, что мы - одного теста.
Обнимаемся, смотрим в глаза, это наше... проклятие?
Мы с тобою почти разгадали улыбку Будды,
Пили "глоток судьбы" и почти смогли не бояться.
Я обещаю, что это все никогда, ни за что не забуду.
Это тепло - во мне, до самых кончиков пальцев.
Ангелы любят своих, они забирают их рано.
Это, может и глупо, но я остаюсь в своих грезах:
В них ты просто вернулась домой...
Словно маленький принц, наконец-то вернувшийся к розе.
пятница, 25 декабря 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Как научиться не убояться зла?
Волчьим следом по снегу
ступает мука.
Сердце рвется напополам -
Оно оказалось таким близоруким...
Ой ты боль моя вольная,
Дай хоть миг от тебя отдохнуть -
У тебя ведь и так на меня монополия.
Где же жезл и посох? Где то, что меня успокоит?
Неужели, за грехами не видят достоинств?..
Все мы грешники, братья и сестры:
И электрики, и министры,
И под рясой прячется плоть.
Я касалась уже смертной тени.
Я клялась о ней больше не думать,
Но с каждым часом все слабей и слабей своенравный закон тяготения.
Волчьим следом по снегу
ступает мука.
Сердце рвется напополам -
Оно оказалось таким близоруким...
Ой ты боль моя вольная,
Дай хоть миг от тебя отдохнуть -
У тебя ведь и так на меня монополия.
Где же жезл и посох? Где то, что меня успокоит?
Неужели, за грехами не видят достоинств?..
Все мы грешники, братья и сестры:
И электрики, и министры,
И под рясой прячется плоть.
Я касалась уже смертной тени.
Я клялась о ней больше не думать,
Но с каждым часом все слабей и слабей своенравный закон тяготения.
вторник, 22 декабря 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Я опишу тебе это смрадное чувство:
Ты вот представь себе
на минуточку
Как из груди, между ребер, тянется липкой струей
паутина.
Тянется, тянется, тянется...
и никак
не кончится.
Представь, как тебя наполняет кладбищенский воздух
как он уже месяц живет в легких.
Почувствуй, как лопается
эфемерное счастье в ладонях
хотя оно даже не было твоим.
Представь, что во сне
ты больше не видишь живых.
Прислушайся к проводам.
Возможно
они донесут до тебя
мой отчаянный крик
так тщательно маскируемый
под еще один матерный афоризм
непечатную шутку.
Ты там, на другой стороне телефонной трубки
страны
письма
континента
сетевого кабеля
Улыбнись, прочитав эти строки с экрана ноутбука
(или где ты еще прочитаешь)
Я же все-таки просто текст
за столько-то километров
и все, что мне остается -
обнять тебя мысленно
Разбивая слова
произвольным порядком
на строки
по
слову
и строфы в одну строку.
Ты вот представь себе
на минуточку
Как из груди, между ребер, тянется липкой струей
паутина.
Тянется, тянется, тянется...
и никак
не кончится.
Представь, как тебя наполняет кладбищенский воздух
как он уже месяц живет в легких.
Почувствуй, как лопается
эфемерное счастье в ладонях
хотя оно даже не было твоим.
Представь, что во сне
ты больше не видишь живых.
Прислушайся к проводам.
Возможно
они донесут до тебя
мой отчаянный крик
так тщательно маскируемый
под еще один матерный афоризм
непечатную шутку.
Ты там, на другой стороне телефонной трубки
страны
письма
континента
сетевого кабеля
Улыбнись, прочитав эти строки с экрана ноутбука
(или где ты еще прочитаешь)
Я же все-таки просто текст
за столько-то километров
и все, что мне остается -
обнять тебя мысленно
Разбивая слова
произвольным порядком
на строки
по
слову
и строфы в одну строку.
четверг, 10 декабря 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Я ненавижу этот мрачный город
с его болотами
дворцами
храмами
кафе и магазинами.
Меня бросает в дрожь
при мысли о музеях
я так давно не проходила
по осененным тенью
паркам -
и я совсем не жажду вновь пройти.
Когда все трепетно
и жадно
вдыхают гниль Невы,
я истово
(неистово)
стремлюсь к первопрестольной
целую пятками брусчатку
на Тверской.
Но отчего-то именно сегодня
Стремясь уйти от
тягостных раздумий
я вспоминаю горький привкус
меди и пожара
откутавшие Спаса-на-крови.
с его болотами
дворцами
храмами
кафе и магазинами.
Меня бросает в дрожь
при мысли о музеях
я так давно не проходила
по осененным тенью
паркам -
и я совсем не жажду вновь пройти.
Когда все трепетно
и жадно
вдыхают гниль Невы,
я истово
(неистово)
стремлюсь к первопрестольной
целую пятками брусчатку
на Тверской.
Но отчего-то именно сегодня
Стремясь уйти от
тягостных раздумий
я вспоминаю горький привкус
меди и пожара
откутавшие Спаса-на-крови.
среда, 09 декабря 2015
01:09
Доступ к записи ограничен
Déjà je suis cruelle et tendre...
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 04 декабря 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
I
Не просите меня говорить о завтрашнем дне,
Мне до смерти страшно в моем сегодня.
Не сложить головы бы мне, не пропасть.
Я у этой зимы случайно в гостях.
Друг мой, я представляю, как напишу
Тебе, словно принцессе - шут.
Я буду звать из твоего завтра в свое вчера,
Пока мои письма не выйдут в тираж.
Там будут строки о заборах, о стенах,
О том, что их вдруг не стало.
И что пишу я тебе с целью сохранить слова,
Которые были на них - не надо похвал.
Я описала бы мир без болезней и войн,
Я так хотела бы разделить его - с тобой.
II
Но пока мне жутко и холодно в моем сегодня.
Хочу вдохнуть - хоть чуть-чуть - свободнее...
А мое горло снова стянуто петлей скорби -
Она тянется от надгробий.
Друг мой, я о небе так хочу тебе написать!
О людях, о жизни с чистого листа.
Я так хочу тебе сообщить, что твое завтра
Будет согрето любви жаром!
Но как я все это тебе смогу обещать, друг?..
Дай окольцую тебя в объятия рук,
И мы проводим с тобой уходящих навек -
Не взрослеющих ровесников века.
Не просите меня говорить о завтрашнем дне,
Мне до смерти страшно в моем сегодня.
Не сложить головы бы мне, не пропасть.
Я у этой зимы случайно в гостях.
Друг мой, я представляю, как напишу
Тебе, словно принцессе - шут.
Я буду звать из твоего завтра в свое вчера,
Пока мои письма не выйдут в тираж.
Там будут строки о заборах, о стенах,
О том, что их вдруг не стало.
И что пишу я тебе с целью сохранить слова,
Которые были на них - не надо похвал.
Я описала бы мир без болезней и войн,
Я так хотела бы разделить его - с тобой.
II
Но пока мне жутко и холодно в моем сегодня.
Хочу вдохнуть - хоть чуть-чуть - свободнее...
А мое горло снова стянуто петлей скорби -
Она тянется от надгробий.
Друг мой, я о небе так хочу тебе написать!
О людях, о жизни с чистого листа.
Я так хочу тебе сообщить, что твое завтра
Будет согрето любви жаром!
Но как я все это тебе смогу обещать, друг?..
Дай окольцую тебя в объятия рук,
И мы проводим с тобой уходящих навек -
Не взрослеющих ровесников века.
пятница, 06 ноября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Пустота во мне подобна Вселенной:
На нее совершенно не действуют стены,
Она расширяется с каждым вдохом,
От нее в моей груди звучит уже эхо.
Если все будет так же продолжаться,
Моя пустота заполнит радиостанции,
Телеканалы, все новостные порталы,
О ней напишут газеты, журналы -
От SPEED инфо до Esquire и Forbes.
Скоро моя пустота соберет меня в горсть,
И выбросит в урну, как пыль, как мусор.
Я буду на свалке терпеть крыс укусы,
Такая маленькая, совсем незаметная...
Но меня будет греть мысль мимолетная:
Вдруг когда-нибудь в пустоте космической,
Подтвердится теория астрономии, физики,
Вдруг в результате большого взрыва,
О котором так любят говорить научные дивы,
Или там от божественного вмешательства, -
Такое если произойдет - приму монашество, -
А может, после слияния Ян и Инь...
Но в пустоте моей вдруг зародится жизнь?
На нее совершенно не действуют стены,
Она расширяется с каждым вдохом,
От нее в моей груди звучит уже эхо.
Если все будет так же продолжаться,
Моя пустота заполнит радиостанции,
Телеканалы, все новостные порталы,
О ней напишут газеты, журналы -
От SPEED инфо до Esquire и Forbes.
Скоро моя пустота соберет меня в горсть,
И выбросит в урну, как пыль, как мусор.
Я буду на свалке терпеть крыс укусы,
Такая маленькая, совсем незаметная...
Но меня будет греть мысль мимолетная:
Вдруг когда-нибудь в пустоте космической,
Подтвердится теория астрономии, физики,
Вдруг в результате большого взрыва,
О котором так любят говорить научные дивы,
Или там от божественного вмешательства, -
Такое если произойдет - приму монашество, -
А может, после слияния Ян и Инь...
Но в пустоте моей вдруг зародится жизнь?
пятница, 30 октября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Привет, Всемогущий. Признайся, ты тоже поэт?
Я говорю тебе, как творец Творцу. Громко? Согласна.
Ты не подумай, я не себя ставлю вровень, о нет!
Просто так хочется чувствовать к созиданию причастность...
Хочу сказать, что я довольна хлебом своим насущным,
Что простила должникам своим; благодарю тебя,
Что не ввел меня в искушение, что звучат снова струны
Где-то внутри. Я с врагами общаюсь уже их почти любя.
Ответь же мне что-нибудь, не молчи, пожалуйста.
Хочешь, чай заварю, где-то на кухне еще валяется
Шоколадка. Горькая. Если любишь сладкое - не жалуйся.
Молчишь. Поворачиваюсь - вдруг обидела? А ты... улыбаешься.
Я говорю тебе, как творец Творцу. Громко? Согласна.
Ты не подумай, я не себя ставлю вровень, о нет!
Просто так хочется чувствовать к созиданию причастность...
Хочу сказать, что я довольна хлебом своим насущным,
Что простила должникам своим; благодарю тебя,
Что не ввел меня в искушение, что звучат снова струны
Где-то внутри. Я с врагами общаюсь уже их почти любя.
Ответь же мне что-нибудь, не молчи, пожалуйста.
Хочешь, чай заварю, где-то на кухне еще валяется
Шоколадка. Горькая. Если любишь сладкое - не жалуйся.
Молчишь. Поворачиваюсь - вдруг обидела? А ты... улыбаешься.
четверг, 29 октября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Кто-то умирает, а кто-то женится.
Непреложный закон судьбы:
Что для одного - в небо лестница,
Другому - до Тартара пара минут ходьбы.
Пол Маккартни когда-то пел:
"All you need is love".
Он потом, наверное, зачерствел,
От попыток истину донести устав.
Цветаева вон писала тем,
Кто ее измерял по дням.
Тут, казалось бы, столько тем!
Но она все: "не пил и не спал"...
Я не из этих, громких, ярких людей.
Мое имя вряд ли кто-то напишет
На дорожках пустынных аллей,
Лицо мое вряд ли украсит афишу.
Я вовсе не претендую на звание гуру,
Духовного лидера там, еще чего...
Я повторяю за умными: пуля - дура.
Пожалуйста, не оставь свою удачу вдовой.
Непреложный закон судьбы:
Что для одного - в небо лестница,
Другому - до Тартара пара минут ходьбы.
Пол Маккартни когда-то пел:
"All you need is love".
Он потом, наверное, зачерствел,
От попыток истину донести устав.
Цветаева вон писала тем,
Кто ее измерял по дням.
Тут, казалось бы, столько тем!
Но она все: "не пил и не спал"...
Я не из этих, громких, ярких людей.
Мое имя вряд ли кто-то напишет
На дорожках пустынных аллей,
Лицо мое вряд ли украсит афишу.
Я вовсе не претендую на звание гуру,
Духовного лидера там, еще чего...
Я повторяю за умными: пуля - дура.
Пожалуйста, не оставь свою удачу вдовой.
среда, 28 октября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
В голове очень явно стоит образ: темнота, разгоняемая фонарями, снег, Павелецкий вокзал. Я стою на перроне между двумя поездами, вдыхаю морозный воздух. В руках небольшая дорожная сумка, в груди - отчаянно колотящееся сердце. Еще темно и Москва еще спит, на вокзале почти нет людей. Пальцы немного дрожат в нервном предвкушении.
Кажется, я сойду с ума, если не воплощу это в жизнь.
Кажется, я сойду с ума, если не воплощу это в жизнь.
воскресенье, 18 октября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
В этом не было никакой романтики:
Мы сидели на кухне, пили чай из
треснувших кружек,
За разговором наполняли легкие никотином.
Мой голос тогда был чуть-чуть простужен -
Эта деталь почему-то запала в память,
Так же, как старый плед, которым мы
укрывали ноги,
Как я впивалась в свои же руки ногтями,
А в сердце металось чувство тревоги;
Как за окном чирикали воробьи...
И как холодно из улыбки твоей слова
пролились ядом:
"Нам просто надо кого-то любить.
И вовсе не обязательно друг друга."
Мы сидели на кухне, пили чай из
треснувших кружек,
За разговором наполняли легкие никотином.
Мой голос тогда был чуть-чуть простужен -
Эта деталь почему-то запала в память,
Так же, как старый плед, которым мы
укрывали ноги,
Как я впивалась в свои же руки ногтями,
А в сердце металось чувство тревоги;
Как за окном чирикали воробьи...
И как холодно из улыбки твоей слова
пролились ядом:
"Нам просто надо кого-то любить.
И вовсе не обязательно друг друга."
четверг, 08 октября 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
сердечная мышца вяло
отбивает ритм.
время куда-то мчит
со скоростью листопада.
все невысказанные слова
остаются на стенах
домов довоенных,
остановок стеклах,
застревают в объявлениях
на столбах о работе,
и о запретах абортов;
вызывают головокружение,
панические атаки
и аллергические отеки,
просто попав в поле зрения.
все озвученные признания
почему-то наоборот:
только покинув рот
замерзают кристаллами инея,
в лучшем случае - становятся паром.
разбиваются, улетают,
становятся глухотою,
сплином, одиночеством сраным.
кто-то побитый молью ложится в сундук.
я остаюсь у окна -
мысль о шаге в него не нова,
но я говорю, что мне как-то все недосуг.
слишком много на завтра назначено дел -
глупый детский отмаз,
но спасал пару сотен раз,
не давал себе сделать еще больней.
кто-то прощался друг с другом на зиму,
кто-то прощается навсегда,
кто-то молча прячется на чердак.
но они все уверены, что их снова примут.
я абсолютно не верю такой хеппи-энд.
в окружении стен
жду, когда ляжет снег,
и надеюсь, что все расставания обойдутся без сцен.
и я знаю: у нас с тобой будет иначе.
мы проснемся и встретимся позже.
где-то во второй половине апреля.
отбивает ритм.
время куда-то мчит
со скоростью листопада.
все невысказанные слова
остаются на стенах
домов довоенных,
остановок стеклах,
застревают в объявлениях
на столбах о работе,
и о запретах абортов;
вызывают головокружение,
панические атаки
и аллергические отеки,
просто попав в поле зрения.
все озвученные признания
почему-то наоборот:
только покинув рот
замерзают кристаллами инея,
в лучшем случае - становятся паром.
разбиваются, улетают,
становятся глухотою,
сплином, одиночеством сраным.
кто-то побитый молью ложится в сундук.
я остаюсь у окна -
мысль о шаге в него не нова,
но я говорю, что мне как-то все недосуг.
слишком много на завтра назначено дел -
глупый детский отмаз,
но спасал пару сотен раз,
не давал себе сделать еще больней.
кто-то прощался друг с другом на зиму,
кто-то прощается навсегда,
кто-то молча прячется на чердак.
но они все уверены, что их снова примут.
я абсолютно не верю такой хеппи-энд.
в окружении стен
жду, когда ляжет снег,
и надеюсь, что все расставания обойдутся без сцен.
и я знаю: у нас с тобой будет иначе.
мы проснемся и встретимся позже.
где-то во второй половине апреля.
понедельник, 31 августа 2015
Déjà je suis cruelle et tendre...
Я, наверное, никогда не пойму тех, кому нравится осень:
Низкое серое небо, заглушаемый вином сплин и нескончаемая морось,
Горький, тошнотворный запах земли. Меня тянет блевать
От красно-желтой листвы. Меланхолия, твою мать...
Бесконечно воспета поэтами. Я, возможно, херовый поэт.
Или, может, и вовсе не... Черт возьми, о какой они говорят красоте?
Увядание, старость года. С каждым ливнем - могильный холод,
От него ты и сам забываешь, что в общем-то молод.
Я хочу закатать лето в банки, чтобы в каждый осенний день,
Выпивать по рюмке настойки, заглушая сентябрьскую мигрень.
Я готова идти на крайние меры и в спасении от болезни душевной,
Закрываться на кухне, душный июльский зной пуская по вене.
Низкое серое небо, заглушаемый вином сплин и нескончаемая морось,
Горький, тошнотворный запах земли. Меня тянет блевать
От красно-желтой листвы. Меланхолия, твою мать...
Бесконечно воспета поэтами. Я, возможно, херовый поэт.
Или, может, и вовсе не... Черт возьми, о какой они говорят красоте?
Увядание, старость года. С каждым ливнем - могильный холод,
От него ты и сам забываешь, что в общем-то молод.
Я хочу закатать лето в банки, чтобы в каждый осенний день,
Выпивать по рюмке настойки, заглушая сентябрьскую мигрень.
Я готова идти на крайние меры и в спасении от болезни душевной,
Закрываться на кухне, душный июльский зной пуская по вене.